Студентка, комсомолка, спортсменка - Страница 59

— Я пошутила.

— Я догадался. Осенью тебе нужно вступить в ВЛКСМ. Можно было бы и сейчас, но этим летом тебе лучше пока оставаться пионером.

— Почему?

— В «Артек» поедешь. На всё лето.

— На всё лето?! Я там умру со скуки за три смены.

— Не умрёшь. Тебя туда не отдыхать посылают. Это тебе партийное задание.

— Даже так?

— Именно так. И никакой иронии! Всё серьёзно. Ты туда работать едешь. Председатель Совета дружины «Артека» — должность как раз по тебе.

— Я так понимаю, отказаться мне невозможно?

— Верно понимаешь. Партия сказала: «Надо». Как пионер и будущий комсомолец, ты обязана подчиниться. Да, насчёт комсомола. Ты знаешь, что для вступления в ряды ВЛКСМ тебе нужны рекомендации двух комсомольцев?

— Знаю.

— Либо, вместо этого, рекомендация одного члена партии. А я ведь тоже член партии. Ты улавливаешь мысль?

— Мне страшно за психическое здоровье членов приёмной комиссии, которые будут читать такую рекомендацию.

— Да, мне тоже хотелось бы посмотреть на их лица в этот момент. Вот, держи. Неизвестно, будет ли у меня ещё время встретиться с тобой, потому я заранее отдаю её тебе. Думаю, проблем с вступлением в комсомол у тебя не будет.

— С такой-то бумагой? Конечно, не будет.

— Пошли дальше. Школу тебе придётся сменить. Завтра с утра не уходи из дома, к тебе заедет человек из горкома ВЛКСМ, он поможет тебе с переводом.

— Зачем мне менять школу? Мне нравится моя.

— Нет. Всё же есть шанс, что тебя попытаются убить или даже похитить.

— А что, от смены школы опасность снизится?

— Наташа, ирония тут неуместна. Да, опасность снизится. Это особая школа. Официально — самая обычная, общеобразовательная. На самом деле человеку с улицы туда не попасть. Школа неплохо охраняется, хотя внешне это и не заметно. Там учатся дети руководящих партийных и государственных работников. Твой ухажёр Никонов тоже там учится.

— Никакой он не ухажёр. Просто товарищ.

— Наташа, я же говорил, на тебя уже собрали три папки. Там есть и про твой роман прошлым летом сразу с двумя парнями. Кстати, осторожнее с этим. Ты ведь на виду теперь, тебе теперь многое не подобает. Сразу с двумя лучше не надо, выбери себе одного. И с одним тоже аккуратнее, чтобы дальше поцелуев не заходили. Тебе нельзя.

— Я и до поцелуев не собираюсь доводить.

— Не ври. Я тоже человек, всё понимаю. Но тебе действительно нельзя.

— Хорошо. Я всё поняла.

— Личные просьбы у тебя есть?

— Просьбы?.. Да нет, пожалуй.

— Замечательно. А чему ты улыбаешься?

— Вспомнила, что так и не смогла объяснить немцам смысл этой фразы: «Да нет, пожалуй». Меня не поняла даже учительница русского языка.

— Согласен, иностранцу трудно это объяснить. Хорошо, Наташа. Если у тебя нет ко мне вопросов, то на этом мы с тобой закончим.

— Мне можно идти?

— Да, иди. Тебя довезут до дома. Ещё раз благодарю тебя за отлично выполненную в ГДР работу.

— Спасибо. Так я пошла?

— Ступай. До свидания, Наташа Мальцева.

— До свидания, Леонид Ильич…

Глава 45

Да когда ж ты улетишь-то, зараза?! Что тебе тут, мёдом намазано? И откуда ты взялась-то в центре Москвы? Пчела. Собака такая. Жужжит и жужжит вокруг меня. Какая-то неправильная пчела. И наверняка она умеет делать только неправильный мёд. Нет, чтобы в Александровский сад слетать. Там клумбы с цветами есть. Она же, гадина, вокруг меня вьётся. Пользуется тем, что я сейчас отогнать её не могу.

Да что там отогнать, я и пошевелиться не могу. Даже если эта мерзкая пчела сейчас сядет мне прямо на нос и укусит, то даже и тогда у меня не будет права шевелиться. Укус пчелы — не оправдание. Шевелиться мне нельзя ни при каких обстоятельствах. Мне даже моргать рекомендовано пореже.

Я стою возле Могилы Неизвестного Солдата и изображаю из себя статую. На мне новенькая, специально для этого дня пошитая парадная пионерская форма, на груди мой орден, через плечо красная лента, на руках белые перчатки, на левом рукаве пришиты четыре звёздочки — знак члена Совета дружины города. А левой рукой я держу за древко знамя пионерской дружины Москвы.

Ага, улетела наконец-то. Вот и славно. По-моему, к Мишке полетела, теперь его кошмарить будет. Хочется посмотреть, как он там, но нельзя. Не то что повернуть голову, глазами косить нельзя. Мой старый знакомый, Мишка Никонов, тоже тут, рядом, слева от меня, по другую сторону Вечного огня стоит. Он точно так же, как и я одет, только у него вместо юбки брюки, а вместо знамени в руках карабин СКС. Настоящий, даже с примкнутым штыком. Только не заряженный.

Мы тут с восьми утра стоим столбиками. А снять с поста нас должны только в четырнадцать. Смены не предусматривается сценарием. Сегодня 9 мая, полчаса назад на Красной площади окончился военный парад, и сейчас там проходят колонны демонстрантов. А минут за десять до начала парада сюда приезжал Брежнев со свитой, венок возлагали. Ильич меня узнал, даже подмигнул мне едва заметно. Он, оказывается, премилый старикан.

Что такое? Какое-то нездоровое шевеление вокруг. За последние десять минут число неспешно прогуливающихся вблизи Вечного огня людей чуть ли не удвоилось. Откуда-то наползли. Причём в большинстве это — парни лет двадцати пяти — тридцати. Некоторые, правда, с девушками. И хотя все они одеты в штатское, у меня, отчего-то, нет никаких сомнений в том, что форма у них есть, просто они редко надевают её на работу. На пределе видимости замечаю, как пара милиционеров (в форме) заворачивают группу граждан с цветами в обход. Так-так-так. Кто теперь приедет?